Описание
О юности Валерия Исаянца известно немного. Он родился 1 января 1945 года. В раннем возрасте выяснилось, что Валерий душевно болен.
Лето 1971 года стало для него знаменательным. В Коктебеле он знакомится с Анастасией Цветаевой, младшей сестрой Марины Цветаевой. Ей было 77, ему - 26.
Молодой поэт очаровал Цветаеву. Но полудружба-полулюбовь, вспыхнувшая между ними, закончилась ссорой. Попытки Анастасии ввести Исаянца в круг литературной элиты Москвы так и не увенчались успехом. Поэта раздражала забота подруги, и он вернулся в Воронеж.
О проблемах с социализацией, которые лишили поэта возможности построить блестящую литературную карьеру, говорили многие знавшие Исаянца. Но что стало причиной - непростой характер гения или же душевное расстройство – неясно.
До 1980-х годов Валерий Исаянц жил с матерью в Воронеже. Ее смерть стала для него началом конца.
«После смерти матери многое в быту поэта пошло по нисходящей, - вспоминает Алексей Горбунов. - Исаянц не был приспособлен к обычной размеренной жизни обывателя. Через несколько лет «салон» в обкомовском доме на Куцыгина, где у Валерия собирались художники, музыканты и поэты, был сменён на меньшую квартиру у оперного театра. Через какое-то время– на однокомнатную, а затем, в начале 1990-х - на домик в Рыбачьем. Как и почему это происходило, кто обманывал Исаянца, до сих пор неизвестно. Вскоре сгорел и домик в Рыбачьем. «Орфей причаливает в ад» - так называется одна из живописных работ Исаянца нулевых годов. Тогда Валерий оказался на улице. По слухам, первые годы на зиму Исаянца пускала в квартиру в Северном районе одна из поклонниц его стихов. Всё остальное время он ночевал на улице, в лесу и где придётся».
В 2004 году, после смерти Анастасии Цветаевой, опубликовали ее дневниковые записи о Исаянце «История одного путешествия». Тогда многие заинтересовались – что же случилось с поэтом?
К тому времени Исаянц потерял связь с обществом и почти десять лет жил в лесах и электричках, продолжая писать стихи и рисовать на картонках, листах и книжных обложках.
«Если говорить о последних десятилетиях его жизни - то это был человек, которого абсолютно не интересовало что-то материальное, разве что природа его трогала. Он постоянно стремился в лес, даже среди города находил себе особенные уголки. Например, островок с соснами в Северном районе, - рассказывает Полина Синёва. - С ним было все труднее строить какой-то диалог, потому что он жил в своем, особенном мире. В беседе с ним практически невозможно было отследить момент перехода - где он еще говорит о действительно происходивших событиях и отвечает на ваш конкретный вопрос, а где начинается исключительно его собственная реальность. И любой, даже самый бытовой разговор с Исаянцем в какой-то момент переходил в сферу философии, поэзии, искусства, проблем мироустройства».
Алексей Горбунов отмечает, что люди тогда пытались помочь поэту материально:«В поздние годы, когда я по настоящему узнал Валерия, я видел, что некоторые люди порывались предоставить ему хотя бы временное пристанище, но потом как-то ретировались. Возможно, им становилось понятным, что пристанище не будет в безопасности, возможно, причиной было отсутствие всяких контактов с Исаянцем, так как он всегда появлялся неожиданно, а потом исчезал «в никуда», а сотовый телефон был глубоко чуждой ему вещью».
«Когда я редактировала и составляла книгу стихов Исаянца «Пейзажи инобытия», я настолько глубоко погрузилась в материал и попала под влияние его авторской интонации, что неожиданно написала стихотворение, которое очень сильно отличалось от того, что я сама когда-либо писала. Я показала его Исаянцу, сказав, что у меня ощущение, будто я написала его текст, а не свой. Валерий Иванович ответил: «Спасибо вам, что вы за меня написали это мое стихотворение! Я сам не сделал бы это лучше». .... ... ... В одной из работ он, показав на стаю птиц, пояснил, что это вымерший народ ворон.
